В 1979 году Нобелевская премия мира «За деятельность в помощь страждущему человеку» была присуждена Матери Терезе, которая, родившись в обеспеченной европейской семье, посвятила свою жизнь помощи нуждающимся и больным людям в бедных странах. Она строила школы, больницы и приюты для обездоленных людей планеты.Нам, россиянам, тоже есть кем гордиться. Благое дело матери Терезы продолжает наша соотечественница, молодой уфимский врач Виктория Валикова. Виктория на следующий день после интервью улетала в Гватемалу, где собирается строить больницу для потомков племени майя.
Виктория Николаевна Валикова
Должность: врач-инфекционист, специалист по тропической медицине. Четвертый год занимается волонтерской работой по обеспечению медицинской помощью коренных народностей Латинской Америки
Семейное положение: не замужем
Увлечения: бег, латиноамериканские танцы. Свою работу тоже считает серьезным увлечением
Город: Уфа
КС: Почему вы решили стать врачом-инфекционистом?
Виктория: Моя мама - невролог, и с медициной я знакома с детства. После школы училась в Уфимском медицинском университете, где сначала увлекалась психиатрией. Проводя студенческие каникулы в путешествиях по экзотическим странам, мне захотелось иметь возможность работать врачом в самых разных местах. Поэтому я выбрала сначала интернатуру по инфекционным болезням, а затем, поработав инфекционистом в приемном отделении Уфимской городской больницы, поступила в Бельгийский институт тропической медицины. Теперь у меня есть вторая врачебная специальность: тропическая медицина и организация здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами.
КС: Логичным продолжением стало бы написание диссертации, заведование отделением в больнице или преподавание на кафедре…
Виктория: Я считаю, что в жизни важно делать то, что тебе нравится. Мне очень нравится лечить людей, а написание диссертаций, особенно в России, я считаю, извините за резкость, глупым занятием. Конечно, науку делать надо. Есть чудесные люди, которые занимаются исследованиями в том виде, в котором они должны быть. Я воздержусь сказать, что большинство диссертаций - полная липа, но, по моему мнению, написание диссертации с целью получить хорошую должность - это не путь настоящего врача.
КС: А тропические лихорадки завозятся в наши края?
Виктория: Мы живем там, где медицина развита очень хорошо, поэтому бояться экзотических болезней типа лихорадок денге или Чикугунья, заражения вирусами Эбола или Зика не стоит. Смертность от этих болезней высока в тех странах, где нет никакого медицинского обслуживания. В России же все лихорадки лечатся в основном симптоматически, и главное, вовремя попасть к врачу. У нас всегда есть возможность положить пациента под наблюдение в стационар, поэтому для большинства людей, вовремя обратившихся к врачу, эти болезни малоопасны. Врачам общей практики я рекомендую прочитать элементарные правила Всемирной организации здравоохранения, где доступно написано, что и как надо лечить. Эти правила ориентированы на работу как раз в странах третьего мира. Поэтому они простые, малозатратные и довольно эффективные.
Кроме того, на сайте www.cdc.gov картированы места распространения тропических болезней и доступна информация, из каких стран какую тропическую болезнь можно привезти. Это значительно облегчает диагностику подозрительных состояний.
КС: Беседуя с инфекционистом, невозможно обойти такой насущный вопрос, как терапия ВИЧ. Когда, по вашему мнению, надо начинать лечение?
Виктория: Лечить ВИЧ необходимо сразу при выявлении, не дожидаясь ни снижения иммунного статуса, ни тем более клинических проявлений. Причина проста: человек, получающий антивирусное лечение, с очень низкой вероятностью может заражать других людей, поскольку у такого пациента при лечении сразу же резко снижается вирусная нагрузка. Во всех странах, не дожидаясь проявлений заболевания, лечат ВИЧ-инфицированных беременных женщин, чтобы они рожали здоровых людей, обоих партнеров в серодискордантных парах, когда один из них ВИЧ-инфицирован, а второй нет, и зараженных людей в социально опасных группах.
КС: Такой подход поможет остановить эпидемию?
Виктория: Да, по моему мнению, это единственный способ остановить эпидемию особо опасной инфекции. Кроме того, рано начатое лечение пациентов с ВИЧ-инфекцией ведет к улучшению качества и продолжительности жизни самих зараженных, что само по себе очень гуманно.
КС: Виктория, видите, сколько работы для инфекциониста и в нашей стране! Почему же вы выбираете такую далекую Гватемалу?
Виктория: Наша страна относится к сверхдержавам, или странам Первого мира. Это подтверждается, например, тем, что в России есть деньги на такие дорогие затратные проекты, как космос, олимпиады, футбол, в конце концов.
Мне и в России нравилось жить, я с радостью ходила на работу в Уфе. В Гватемале мне хорошо по нескольким причинам. Во-первых, это очень красивая страна. Как здорово, проснувшись, посмотреть в окно и увидеть тропический лес, а в обеденный перерыв прогуляться до вулкана, речки или озера.
Хотя там приходится отказываться от электричества, горячей воды, Интернета, телевизора, привычных средств коммуникации. Но это компенсируется как условиями внешней среды, так и колоритными людьми вокруг.
Вторая причина в том, что я пошла в медицину из‑за идеи помогать людям. Это не тщеславие, не честолюбие, а в большей степени идейность наших специалистов-волонтеров, которые действительно любят людей. Все, кто со мной работает, не получают зарплаты, более того, мы вкладываем свои деньги в проект строительства «Клиники на краю земли».
КС: Но и на огромной территории России есть места, где существует необходимость в помощи местному населению. Почему вы помогаете не там?
Виктория: Картина такова, что у нас в России в среднем на 5 тысяч человек есть целая больница, в которой работает около 20 врачей-специалистов. А вот там, куда мы сейчас едем, на 20 тысяч гватемальцев нет даже медсестры.
КС: Чем отличаются гватемальские пациенты от российских?
Виктория: Гватемальцы более уважительно, благодарно относятся к врачу. Хотя местные жители очень бедны, они всегда стараются порадовать врача своими поделками, детскими рисунками. Удивительно то, что майя, которым зачастую нечего есть, готовы отдать последнюю лепешку, последний банан врачу за то, что тот старается помочь. И даже если ты старался, но не смог спасти пациента, они всегда благодарят и за это.
В России, бесспорно, встречаются разные пациенты, но я работала несколько лет в приемном отделении больницы скорой помощи, а там медработникам слишком часто грубят, ругают, обижают и даже нередко применяют физическую силу, что совсем за гранью понимания.
КС: Из-за чего такая разница в отношениях к врачу в цивилизованной России и в беднейшей Гватемале?
Виктория: На мой взгляд, причина в том, что мы очень хорошо живем. У нас есть возможность пойти в государственную больницу, а можно обратиться в платный медицинский центр, можно вызвать скорую помощь или врача прямо на дом. Пациенты имеют возможность выбирать врачей, например, этот опытный врач, а этот молодой, и лучше пойти лечиться к опытному. А потом можно написать на него жалобу. В конце концов, можно насобирать денег и поехать лечиться за границу.
А в Гватемале у людей не только нет выбора, к какому врачу пойти, в горных поселениях, где я работала, у них вообще нет ни здравпункта, ни фельдшерско-акушерского пункта, ни больницы, ни стоматологии, ни частной клиники, ни просто врача или медсестры.
КС: Интересно узнать, в каких условиях протекает жизнь медиков-волонтеров в гватемальской глубинке?
Виктория: Мы жили и работали вдвоем с акушеркой Еленой из Бельгии в двухэтажном здании клиники, построенной бельгийцами в глухой деревне, полностью отрезанной от цивилизации. В клинике был электрогенератор, который из‑за экономии использовался только для лабораторных нужд, когда исследовали мазки на туберкулёз. Еду готовили на газу, а газовые баллоны привозили из города, куда транспортировали пациентов, если не могли их вылечить сами. Приходилось еще работать как санитарный транспорт, поскольку у нас была единственная машина на всю деревню. Мы с акушеркой поочередно вели машину по ухабистой дороге в тропиках в течение почти 13 часов.
Оказавшись в городе и госпитализировав пациента, мы заправляли газовые и кислородные баллоны, покупали лекарства и что‑то для себя. Перевозка кислородных баллонов в обычном транспорте запрещена, но в Гватемале часто делаешь то, что нельзя, потому что по‑другому не выжить.
КС: А как относятся окружающие к сбору денег на открытие клиники в Гватемале?
Виктория: Пишут и говорят разное. Приходят десятки злобных писем и комментариев. Нет ни желания, ни времени вступать с авторами этих писем в дискуссии. Самое популярное, в чём меня обвиняют, это ни много ни мало в предательстве Родины. Также указывают на то, что занимаюсь ерундой и неправильно распоряжаюсь своей собственной жизнью.
КС: Может, еще и в махинациях подозревают?
Виктория: Нет, это редкость. Наш проект полностью прозрачен. Мы не только собираем деньги, мы еще и принимаем волонтеров, которые могут реально работать и видеть всё изнутри. Сейчас дошли уже до такого этапа, на котором у нас есть возможность выбора хороших специалистов из большого количества желающих.
КС: Каким образом будет проходить строительство «Клиники на краю земли»?
Виктория: Существует договор с местной администрацией поселения, что каждый мужчина деревни обязан отработать на стройке не менее 5 дней. Это даст право его семье пользоваться услугами клиники.
КС: Они умеют строить здания?
КС: А приходится ли волонтерам чего‑нибудь опасаться, работая в тропических джунглях?
Виктория: Случаются укусы скорпионов, пауков, змей. Они, конечно, неприятны, но не ядовиты. Правда, есть одна ядовитая змея barba amarilla, «жёлтая борода», но от ее укусов в клинике всегда имеется противоядие.
Иногда всё‑таки волонтерам приходится эвакуироваться. В мою прошлую экспедицию случился конфликт между племенами майя. При этом враждующие стороны своих раненых доставляли в нашу клинику, единственную на данной территории. И вот уже у нас они продолжали воевать, не соблюдая очередности оказания помощи и пытаясь указывать мне, кого лечить в первую очередь. В такой ситуации и мы могли пострадать. И хотя мы с моей акушеркой не попадали в серьезные передряги, однако руководство бельгийской миссии решило нас заблаговременно эвакуировать.
КС: Находилось ли у вас время на отдых и развлечения?
Виктория: Мы работали по 10–12 часов в сутки. В сиесту появлялась возможность сходить на речку, постирать, искупаться и напоить своих лошадей. Иногда мы присоединяемся к своим друзьям, тоже волонтерам, которые занимаются тем, что водят группы туристов в походы на вулканы. Путь пролегает через маленькие местные деревеньки, в которых туристы своими глазами видят, насколько бедно живет местное население, как тяжело они работают, чтобы выжить. В конце путешествия туристы платят за тур столько денег, сколько могут отдать после увиденного, на помощь этим деревням.
КС: Какая она, формула счастья Виктории Валиковой?
Виктория: Самое главное, надо вовремя расставить приоритеты в жизни. Не заниматься тем, что кому‑то кажется правильным, а делать то, что кажется правильным тебе. Сопротивление общества, семьи бывает достаточно сильным, но всегда надо помнить, что только от тебя зависит, будет ли твоя жизнь счастливой.
Мечты о «побеге к индейцам» у многих из нас начинались в далеком детстве – с романов Купера и Джеймса Шульца, с чеховского рассказа «Мальчики», где два юных героя в одиночку решили покорить Дикий Запад. Нас манили простор прерий, яркие одеяния из перьев, глухой стук военных барабанов, шаманские заклинания… А вот Виктория Валикова, врач-тропиколог из Уфы, ни к каким индейцам не собиралась. И когда судьба забросила ее в Гватемалу, вместо книжной романтики она увидела бедность, заброшенность, антисанитарию…
Другой бы отшатнулся в ужасе и уехал из этого Богом забытого места, чтобы никогда туда больше не возвращаться. Но Виктория осталась и построила клинику для индейцев майя. О жизни в Гватемале и о своем проекте Health & Help — «Строительство клиники на краю земли» она рассказывает корреспонденту «Филантропа».
– Виктория, мне приходит на память история немецкого гуманиста, музыканта и врача Альберта Швейцера, лауреата Нобелевской премии мира, который на собственные средства основал клинику в Габоне для населения Африки. В его проповеди под названием «Этика сострадания» говорится: «Нет человека, которому бы не представился случай отдать себя людям и проявить тем самым свою человеческую сущность». Почему ваша «земля сострадания» – Гватемала? Как вы сделали этот выбор?
– Я тропиколог, закончила медицинский институт и интернатуру в Уфе, работала в приемном покое инфекционной клинической больницы. После этого училась в Институте тропической медицины в Антверпене (Бельгия) по специальности «Тропическая медицина и организация здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами». Огромное количество времени там посвящали проблемам стран третьего мира, многие из тех, кто его заканчивает, едут работать туда, где нужна помощь. Негосударственные организации, развивающие медицину в этих странах, присылали списки мест, куда можно поехать, где требуются специалисты – врачи разного профиля, медсестры. Гватемалу я выбрала только потому, что мне не хотелось в Африку. Тем более что я занималась социальными танцами и немного была знакома с латиноамериканской культурой. Но о майя не знала почти ничего.
Я попала туда впервые два года назад, и меня поразили две вещи: во-первых, великолепная природа, горы, огромное количество вулканов. А еще – немыслимая, запредельная бедность. Полураздетые грязные люди, сидящие на улицах, умирающие от голода дети…
– А почему они не пытаются вырваться из тисков нищеты?
– В основном в Гватемале распространено сельское хозяйство, потихоньку начинает развиваться туризм, но там долгое время шла гражданская война, революция, не до туризма было. И сейчас еще нередки вооруженные конфликты. Большинство майя – крестьяне, и им очень тяжело подняться по социальной лестнице. Развитого образования нет, поэтому они не знают государственный язык Гватемалы – испанский. Они говорят на разных индейских языках, ничего общего не имеющих друг с другом. Когда на твоем языке нет книг, мало учителей, трудно стать образованным человеком. Им еще с малолетства приходится работать на плантациях. Чтобы приехать из деревни, поступить в вуз и выучиться на врача, надо иметь школьное и предуниверситетское образование, тоже платное. За обучение в университете нужно отдавать долги. Поэтому там люди учатся и работают по 12 часов, чтобы заработать на жилье и образование. Есть организация, которая помогает девочкам из многодетных семей майя получить среднее специальное образование, но это капля в море – таких девочек около сотни на 13 миллионов населения.
Но самое страшное – это то, что творится в здравоохранении. Клиник или амбулаторий в деревнях, удаленных от города, там нет, за помощью обращаться некуда. Но если даже индеец доберется до города, ни одна государственная клиника не станет обслуживать человека, не говорящего по-испански. Народная медицина на самом примитивном уровне, есть лишь знахари, правда, я с ними не пересекалась, и местные повитухи, которые помогают женщинам рожать в хижинах на земляном полу. Поэтому майя просто умирают. Это самая настоящая дискриминация.
– Вы прожили в Гватемале 9 месяцев. Как менялось ваше отношение к народу, культуре?
– Сначала я рассматривала поездку как приключение, думала, что у меня будет опыт работы в дальней стране, красивая запись в резюме. Мечтала: вот вернусь на родину и буду работать тропикологом или специалистом по медицине путешествий. Но случилось так, что я всей душой полюбила Гватемалу, и теперь говорю, что Россия – как мама, а Гватемала – как невеста, которую я сама выбрала и собираюсь связать с ней свою жизнь. Люди там особенные: они обладают невероятно широкой душой и готовы отдать последнюю кукурузную лепешку, когда видят, что ты относишься к ним с добром. И все, что случалось там со мной, пропитано их добротой.
У меня был пациент Симон, больной диабетом 1-го типа. К 35 годам он выглядел как 70-летний старик, я просто не представляю себе, как он выжил в глухой деревне без инсулина. У него были хронические трофические язвы, и я и акушерка каждый день попеременно ходили его перевязывать. Он глава большой семьи, где многочисленные дети и даже маленькие внуки. И каждый раз он нам что-то дарил – то лепешку, то бананы, и плакал от избытка чувств. Когда люди приходят к тебе и просят помощи, а ты можешь эту помощь им оказать – это здорово.
– Вы жили в деревенском доме?
– Нет, я жила на втором этаже частной бельгийской клиники, вместе с акушеркой. На первом этаже размещалась сама клиника, на втором – помещения для волонтеров. Мы сами делали всю домашнюю работу, вели хозяйство, ухаживали за животными. У нас была лошадь, собака, кошка, черепаха, попугай… Лошадь – это не забава, а необходимость: нам приходилось ездить на ней по деревням, до самой дальней – час-полтора езды. У тех майя, кто позажиточнее, есть лошади, коровы и свиньи, правда, там мяса никто не ест, потому что его негде хранить из-за отсутствия электричества. Горячей воды у нас тоже не было. Вы не представляете, какой это резкий контраст с существованием человека из города-миллионника, никогда не жившего в деревне. Меня спасло то, что я занималась туризмом и умею выживать в экстремальных условиях.
– А страшно не было?
– Опасности подстерегали часто: например, случалось ходить по ночам принимать роды. Но мы пробирались через тропический лес с местным проводником, с кем-то из членов семьи, и это уже было не так страшно. Между дверьми у нас были большие щели, через них заползали змеи, пауки, жуки, скорпионы. Там быстро привыкаешь проверять одежду и обувь, чтобы не попался непрошеный гость. Я пережила сложную ситуацию – вооруженный конфликт, нас все время эвакуировали, из-за этого пришлось на какое-то время перейти работать в другое место, в государственную больницу. Но знаете, обычные бытовые страхи быстро уходят, и начинаешь бояться по другим поводам – за жизни своих пациентов. Тяжелее всего – когда нет возможности помочь: не хватает лекарств, не на чем транспортировать больного, а ты не слишком квалифицирован, чтобы что-то сделать.
–Как вам пришла в голову идея «клиники на краю земли»?
– Я подумала: было бы здорово, если, кроме бельгийской клиники, где я работала, появится еще одна, в другом районе. Я изучила обстановку, придумала, как найти финансирование и людей, которые захотят здесь работать. На самом деле наш проект недорогой. Построить клинику в Гватемале гораздо дешевле, чем в России, по нашей смете это 700 тысяч рублей плюс еще медицинский автомобиль для перевозки больных на лечение в центральные города. Всего необходимо 1 миллион 200 тысяч, на Бумстартере уже собрали около миллиона. Строительство планируем начать в июле. Но прежде чем приедут волонтеры, предстоит провести большую подготовительную работу: купить материалы, организовать быт строителей…
– А что это за волонтеры, готовые строить клинику? Откуда они?
– Прорабы приедут из развитых стран, по большей части – из России. Многие из них уже имели опыт строительства объектов в странах третьего мира. Строители же – это сами майя, местные жители. Наша идея в том, что работа добровольных помощников – более качественная, чем та, что сделана наемными рабочими, поскольку волонтеры трудятся за идею. Деревенские жители предоставляют нам землю, инструменты, и каждый из них должен отработать на стройке пять дней. Мы ничего не дарим и не делаем за так. Так же была построена и бельгийская клиника. Конечно, можно бросить клич, и съедутся строители из разных стран, которым интересно взглянуть на этот удивительный мир своими глазами. Но если люди что-то делают сами для себя, они это потом оберегают и ценят.
Сначала нужно договориться с двумя кругами местной власти – с администрацией и советом старейшин, и если они согласны с нашими условиями и дают добро, то мы подписываем документы. Сейчас создаем организацию, которая имеет право собирать деньги на строительство. Нам требуются спонсоры, в том числе и местные компании, мы хотим завоевать их доверие, дать им возможность убедиться, что мы не мошенники и в самом деле хотим что-то сделать для их страны. И конечно, предстоит оформить запросы на оборудование. Надеемся, что нам его донируют благотворительные организации, которые занимаются оснащением клиник. Это комплексный процесс, и для меня он пока сложный, ведь я никогда раньше этим не занималась. И я не одна, у нас уже собралась команда из 150 дистанционных помощников – среди них есть переводчики, веб-дизайнеры, люди других специальностей. На все у меня рук не хватает, но мне помогает Карина – администратор проекта.
– Но если среди майя нет своих врачей, значит, и медики должны туда приехать?
– Наш проект будет продолжаться как волонтерский. Я рассчитываю, что поедут врачи из стран, где развито такое явление, как социальный год. Многие на Западе заканчивают вузы и едут поработать на год в более бедные уголки планеты, а потом этот опыт записывается в резюме. В России такая практика не распространена, однако желающие уже находятся, нам приходят десятки писем в день. Но мы берем не всех – только профессионалов и людей увлеченных и убежденных. Мало только одного желания поехать в экзотическое место, полазить по горам ради красот природы и селфи с настоящими индейцами майя. Наших потенциальных волонтеров ждут суровый быт и тяжелый труд, они должны быть пластичными, уметь адаптироваться к быстро меняющейся ситуации, делать разные виды работы. Допустим, если твоя специальность ангиохирургия, ты там этим заниматься не будешь. Тебе придется принимать роды, читать лекции по профилактике диабета, рассказывать детям, как надо мыть руки, обучать сельчан правильно копать колодцы и строить туалеты, заниматься эпидразведкой, сидеть в лаборатории и смотреть в микроскоп, потому что, кроме тебя, все это делать некому. И конечно, ставить капельницы и делать уколы, вытаскивать пули и зашивать раны, причем иногда и одному, без медсестер.
– Виктория, можно задать вопрос, который вам задают сотни раз и который наверняка вам смертельно надоел. В России тоже есть много нищих, затерянных в лесах и в тундре медвежьих углов. Может быть, лучше построить клинику в одном из них?
– Да, мне часто задают этот вопрос, некоторые вкладывают в него изрядную долю негатива. Но я не считаю, что Россия – бедная страна. Да, есть труднодоступные районы Крайнего Севера, отдаленные деревни в Сибири, больных оттуда вывозят на вертолетах. Своим противникам отвечаю так: если вы найдете в России такое место, где в радиусе восьми часов езды на машине нет ни одного учреждения здравоохранения, даже здравпункта, где на 20 тысяч населения нет ни одного врача и медсестры хотя бы с годичным образованием, где нет роддома, где 60% детей голодают – мы приедем туда и построим клинику. Я искала на карте страны места, отвечающие всем этим критериям. Но у нас, даже если в поселке проживают 5 тысяч человек, уже строится больница, где в штате как минимум два десятка врачей. И потом, у нас существует система страхования. Если человека не положат в больницу, он имеет право жаловаться на родном языке. Вот я работаю в Уфе, в приемном покое клинической больницы, мне привозят бомжей, алкоголиков, наркоманов, и я обязана оказать им помощь – это их законное право. Хирурги спасают наркоманов с перерезанными венами, несмотря на то, что пациенты их матерят. А в Гватемале, как я уже сказала, народ вообще отрезан от цивилизации и от медицины.
– Мне очень нравится ваша идея дарить небольшие подарки тем, кто жертвует средства на проект, причем не простые – это изделия народных художников майя, уникальные и необычайно красочные. То есть вы еще и даете этим людям работу…
– Традиционная одежда майя очень красива. Я тоже ее ношу с удовольствием, когда бываю там. Это кропотливый труд вручную – иногда на шитье блузки или пончо мастерица тратит несколько лет. Мелкие вещи – кошельки, рюкзаки, фенечки, украшения стоят не так уж и дорого. По правилам Бумстартера, нельзя собирать деньги на благотворительность без вознаграждения тому, кто жертвует. Поэтому мы присылали спонсорам сувениры, сделанные руками майя, а тот, кто захочет, сможет оставить свое имя или название организации на стене клиники. Нужно только зайти на нашу страничку на Бумстартере под названием «Строительство клиники на краю земли» и выбрать способ пожертвования. Все это останется на долгую память как символ доброго дела и прикосновение к пестрому и противоречивому миру далекой экзотической страны. Который нам бы хотелось хоть немного изменить к лучшему…
21 марта 2016 года проект «Строительство Клиники на Краю Земли» на Boomstarter был завершен, в результате собрано 1 327 465 рублей. Сейчас заканчивается строительство здания и уже идет прием пациентов в клинике Health & Help .
Mchertok
Потрясающая история! И даже не столько тем, что Виктория из Уфы загорелась помощью индейцам Гватемалы, а тем, что деньги на клинику собираются — и успешно — в России, а не как обычно для проектов в развивающихся станах — у крупных американских или европейских фондов или правительственных агентств. Именно такие инициативы сделают нас великой державой.
Текст Ника Матецкая
Фото Ирина Брестер
В этом тексте нет рассказа о прибыльном бизнесе. Скорее наоборот - он о том, как отдавать. Наша героиня Виктория Валикова помогает людям, находящимся за чертой бедности. И очень успешно: вместе с партнером она нашла деньги и за 6 месяцев построила клинику в Гватемале. В этом интервью Виктория поделилась своей историей - как стала волонтером, почему продолжает жить без зарплаты и как подарила надежду тем, у кого ничего нет. Мурашки и внутренний подъем обеспечены.
Виктория Валикова
Возраст: 29
Профессия: врач-инфекционист, специалист по тропической медицине
Проект: некоммерческая организация Health&Help
В рамках проекта : построена и запущена клиника для бедных в Гватемале; готовится строительство клиники в Никарагуа
Виктория Валикова: выбор пути
Я родилась в обычной семье. Моя мама была врачом-неврологом, а папа - инженером. Когда мне было лет шесть, я впервые увидела сериал «Скорая помощь» с Джорджем Клуни, и он так меня затянул, что я смотрела его не отрываясь. Когда на экране кто-то умирал, я всегда переживала и плакала. Помню момент, как сказала маме, что такого не должно происходить: врачи должны лучше лечить своих пациентов. Мама, улыбнувшись, ответила, что иногда человеку просто никто не в силах помочь, но, тем не менее, всегда нужно пытаться облегчить страдания больного. В этот момент я внутренне для себя решила стать врачом.
В 2005 году я поступила в Башкирский государственный медицинский университет на лечебное дело. Думала, буду психиатром, но на последних курсах «вмешался» еще один сериал, который повлиял на мой выбор. Главный герой «Доктора Хауса» был инфекционистом. Мне это настолько понравилось, что я забрала документы из ординатуры по психиатрии и переложила их на кафедру инфекционных болезней.
После университета около двух лет я работала инфекционистом в Уфе, в приемном покое обычной городской больницы.
Врач-тропиколог - это как детективом работать
»В 2013-м я поехала учиться в Бельгию, чтобы получить специальность с длинным названием - «специалист по тропической медицине и организации здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами». Это направление я выбрала по двум причинам.
Во-вторых, тропическая медицина - это медицина стран третьего мира. Интерес к ней у меня проснулся во время многочисленных путешествий: именно там я стала замечать несправедливость мира. У кого-то, как у меня, была возможность получить образование и выбрать, чем заниматься в своей жизни. А у других не было доступа к питьевой воде и крыши над головой, в буквальном смысле.
У одних главная проблема в жизни - выбрать с утра сорт кофе, а другим нечем кормить детей
»История волонтера
В 2014 году, во время своего путешествия по Филиппинам, я в очередной раз столкнулась с суровой действительностью, увидела, насколько плохо живут люди. Мне снова показалось дикой несправедливостью, что у одних есть первое, второе, третье и десерт и главная проблема в их жизни - выбрать с утра правильный сорт кофе, а другим абсолютно нечего есть и нечем кормить своих детей.
Я видела, что люди не могут получить вовремя медицинскую помощь просто потому, что нет никаких поликлиник в радиусе десятков километров. Это был действительно переломный момент для меня. Я поняла, что теперь моя цель в жизни - изменить хотя бы что-то, хотя бы в каком-то отдельно взятом районе.
Прием в клинике Health&Help
Когда я вернулась из путешествия в Бельгию (тогда я еще училась там), получила на почту письмо от волонтерской организации. Они делали рассылку всем студентам. Я отозвалась на вакансию, прошла собеседование и уехала работать в Гватемалу, совсем не понимая, что это такое.
Я была девочкой с претензиями, думала, вот раз я волонтер - мне все должны. Должны оплатить билет, должны обо мне заботиться, должны меня встретить, поить, кормить и любить. Но реальность оказалась абсолютно другой. Когда я прилетела в Гватемалу, меня никто не встретил. Все, что у меня было, - инструкция, как доехать до места, причем почему-то на голландском языке. С собой я привезла огромное количество багажа (я же ехала на год, мне надо было много всего). И со всеми этими чемоданами я почти полтора дня в одиночку добиралась до деревни, где должна была жить. А когда приехала, узнала, что там вооруженный конфликт, клиника в эвакуации, так что пришлось возвращаться обратно в город.
Мне приходилось и принимать роды, и дергать зубы, и зашивать раны, и консультировать
»Через неделю все утряслось, и я приступила к работе. Я заведовала двумя клиниками, которые находились в четырех часах ходьбы друг от друга. В одной из них я работала вместе с девочкой-акушеркой. Она была наполовину никарагуанка, наполовину бельгийка. На нас двоих приходилось двадцать тысяч человек. До ближайшей больницы было восемь часов езды, никаких других медицинских учреждений рядом просто не было. Мне, врачу-инфекционисту, приходилось и принимать роды, и дергать зубы, и зашивать раны, и консультировать детей и взрослых. Никакой зарплаты, конечно, мы не получали. Организация лишь оплачивала нам билеты и давала деньги на еду. Жили мы в самой клинике, на втором этаже. Условия были довольно тяжелыми: ни проточной воды, ни электричества, ни связи, ни других врачей. Зато мы получили бесценный опыт.
В этих клиниках я проработала где-то восемь месяцев, потом пришлось уехать из-за очередного вооруженного конфликта. Но поехала я не домой, а в чудесную страну под названием Гондурас, куда меня на 6 месяцев пригласила другая некоммерческая организация. После я уехала ликвидировать вспышку холеры на Гаити. Работала там пять месяцев врачом, жила в женском католическом монастыре. Все было хорошо, но в какой-то момент я начала немножко «ипохондрить», решила, что у меня опухоль мозга. А поскольку на Гаити невозможно сделать ни МРТ, ни другие обследования, мне нужно было срочно вернуться в Россию.
Очередь у клиники Health&Help
Рождение Health&Help: как можно изменить мир
В России выяснилось, что со мной все хорошо, я не умираю. Опять возникло желание скорее начать что-нибудь делать. Я очень хотела построить клинику в какой-нибудь стране третьего мира, и мой полет из Гаити домой только добавил мне решительности - у самолета загорелась турбина, и в тот момент я отчетливо осознала, что жизнь все-таки короче, чем кажется, поэтому надо действовать незамедлительно.
В это же время я познакомилась с Кариной Башаровой, 17-летней девушкой, страстно желающей изменить этот мир. Наши взгляды и убеждения настолько сошлись, что вскоре мы вместе основали некоммерческий проект Health&Help - чтобы построить свою первую клинику.
Нашим волонтером может стать любой человек, который любит людей и готов работать
»Карина не врач, но она просто гений, удивительный человек. Она привлекла нам все деньги, которые у нас есть. Она общается с волонтерами и спонсорами, занимается финансами, общается со СМИ, контролирует всех рекрутеров, юристов, бухгалтеров - всех и вся, и меня иногда тоже.
Мы придумали идею, нашли волонтеров, сделали сайт, начали собирать деньги. А потом зарегистрировали организацию как НКО в США и в Гватемале. Health&Help работает с 2015 года, и на сегодняшний день у нас уже четыре представительства: в США, Гватемале, России, Нидерландах. Мы оказываем медицинскую помощь и строим клиники в странах третьего мира - для этого собираем деньги и привлекаем волонтеров . Нашим волонтером может стать любой человек, который любит людей и готов работать. Мы постоянно ищем волонтеров самых разных профессий: медицинских специалистов, переводчиков, фотожурналистов.
Прием в клинике Health&Help
К сожалению, в России культура волонтерства еще не сложилась. Многие люди, так же как и я когда-то, не понимают сути, начинают требовать всевозможные блага. Первые вопросы - всегда про финансы. Думаю, это связано с тем, что у нас все сильно заточены под материальное, и показателем успешности человека, мерилом этого являются деньги, машина, квартира. У волонтеров из развитых стран (Италия, США, Бельгия, Нидерланды) такого нет, они не ждут, что ты им что-то будешь оплачивать. Я надеюсь, что со временем и у нас в стране будет больше понимания целей и задач волонтерства, будет больше культуры в этих вопросах.
Клиника в Гватемале. Финансы и строительство
Наш основной источник финансов - небольшие частные пожертвования. Мы размещены на разных краудфандинговых платформах, как российских , так и зарубежных. Люди видят то, что мы делаем, и поддерживают нас.
Чтобы начать строительство клиники в Гватемале, нам потребовался всего один месяц. Мы собрали 1 881 480 рублей на «Бумстартере», и этой суммы было достаточно, чтобы возвести каркас клиники и купить машину, на которой мы возили материалы, а потом уже и ездили к пациентам. Эта сумма кажется небольшой в рамках запуска целой клиники, но мы убедились: если есть хорошие архитекторы и тщательно продуманный план, с этого можно начать.
Жители деревни должны дружить с нами, любить, охранять
»Когда выбирали место под клинику, нам нужно было учесть некоторые важные моменты. Во-первых, понять, в каком районе эта клиника реально необходима. Мы просматривали деревни, оценивали, где находится ближайший медицинский пункт, ближайшая больница, сколько людей живет в этом районе. У деревни должно было быть место, где можно построить клинику и которое нам готовы были бы отдать по договору аренды. И самое главное, жители деревни должны были быть готовы принимать эту помощь (очень многие вместо больниц ходят к народным целителям), они должны были быть готовы работать на стройке бесплатно и всячески поддерживать организацию, защищать волонтеров от других жителей, которые нас не знают (иногда они бывают агрессивными), дружить с нами, любить, охранять.
Такое место мы отыскали без труда. За шесть месяцев работы все было сделано. Нам помогали местные гватемальские компании. Они привозили бесплатно цемент, двери, окна, кормили волонтеров, детишек из деревни. Строили все жители деревни, как и было оговорено.
Жители Гватемалы у клиники Health&Help
Всю аппаратуру нам привезли наши волонтеры и спонсоры. Сами из оборудования мы ничего не покупали, покупали только расходники для лаборатории.
Сейчас у нас просто спрашивают, что нам купить, подарить, прислать. Для этого у нас есть список, который мы высылаем, а каждый уже сам выбирает, что сможет для нас приобрести.
Отношения с чиновниками
Каких-то серьезных проблем с местными чиновниками у нас не было. Единственная сложность была с мусоровывозящей компанией. Самостоятельно отходы мы не могли утилизировать, так как это иглы, шприцы и так далее. А эта компания отказалась к нам ехать из-за того, что мы находимся очень далеко от центра. В итоге мы договорились, что будем сами довозить (при этом платя им) эти отходы до города. Так вопрос и решился.
Ревизор сказал, что никогда не видел, чтобы в Гватемале что-то было так хорошо построено
»Также нам пришлось самостоятельно привезти государственного ревизора, который должен был проверить качество построенного здания. Сам он ехать в такую даль тоже отказался. Где-то за неделю до открытия он все посмотрел, оценил и сказал, что еще никогда не видел, чтобы в Гватемале что-то было так хорошо построено. Дал нам необходимое разрешение. Все документы мы отнесли в центр, где выдают медицинские лицензии, и через два дня все забрали. Вот и все, никакой бюрократии. И стоило это все около пятидесяти рублей.
В Гватемале нас очень любят, мы являемся таким центром, который помогает всем и вся. Совместно с Министерством здравоохранения страны мы ведем несколько государственных программ, в том числе и наши программы по голодающим детям, по детской вакцинации. Мы также делимся с Министерством донациями. Если вдруг, например, мы получаем побольше лекарств, расходников - отправляем часть им.
Клиника Health&Help
Клиника сейчас
Сейчас в клинике у нас работают два врача - Женя Короткова из России, врач-хирург, и Элин из Бельгии, врач общей практики с большим опытом работы в гинекологии. Есть также медбрат Паскаль из Гватемалы и фельдшер-заведующий клиникой Маничан из США.
Волонтеры к нам приезжают изо всех уголков мира на самые разные сроки, начиная от одной недели (обычно студенты на каникулы) и заканчивая несколькими годами, на которые заключен контракт. Они все работают бесплатно, а студенты еще и сами платят определенный взнос за то, чтобы к нам приехать на практику и набраться опыта.
Все общаются, как правило, на английском языке, но поскольку официальный язык в клинике - испанский, обычно мы берем волонтеров со знанием испанского. Хотя сейчас стало попроще с этим, так как у нас недавно появился переводчик Алекс из Англии. Он попал к нам, можно сказать, случайно. У нас работали его мама с сестрой, и маме очень понравилось. Она попросила взять ее сына, чтобы он посмотрел, как живут люди. А у нас как раз тогда было несколько врачей, которые не знали испанский в совершенстве, поэтому мы и взяли Алекса, чтобы врачам было легче.
Лекарства в клинике Health&Help
Без дорог, электричества и питьевой воды. Люди живут в домах из пластиковых пакетов
»Клиника в Никарагуа
Решение построить вторую клинику родилось спонтанно. Мы поехали с Кариной в отпуск, хотели просто отдохнуть. Но внезапно мои знакомые, с которыми я когда-то училась в тропическом институте, попросили меня посмотреть несколько деревень в Никарагуа, которые живут за чертой бедности. Мы с Кариной очень долго не хотели никуда ехать, потому что чувствовали, что это точно изменит все наши планы. Но все-таки поехали.
Рыбацкая деревня, полностью отрезанная от цивилизации. Без дорог, электричества и питьевой воды. Люди живут в домах из пластиковых пакетов, которые намотаны на палки. Нет абсолютно никаких удобств. В основном, это внутренние мигранты, у которых нет работы, они могут лишь ловить рыбу в океане и потом ее сдавать. Нет абсолютно никакой медицинской помощи, люди умирают от различных заболеваний. Когда мы все увидели, решили, что можем это изменить.
Отсутствие условий не пугает волонтеров клиники Health&Help
Всего за один месяц нам удалось собрать всю необходимую для строительства сумму, вышло 1 880 000 рублей. Сейчас мы должны еще найти денег, чтобы проложить там дорогу, купить машину скорой помощи и оборудование.
Эта клиника будет принципиально отличаться от гватемальской тем, что, во-первых, рассчитана она будет на меньшую пропускную способность и, во-вторых, при ней будет специальная лаборатория по малярии (клиника строится в зоне, эндемичной по этому заболеванию).
Для того чтобы начать строительство, нам нужно решить еще много вопросов: собрать волонтеров, зарегистрировать некоммерческую организацию в Никарагуа, собрать недостающую сумму денег на прокладку дороги. Предположительно стройка у нас начнется осенью 2018 года. Если все будет хорошо, за три-четыре месяца мы ее закончим.
Очередь на прием в клинике Health&Help
Семья
Мне повезло: мои родители всегда и во всем меня поддерживали. С самого детства мне ничего не запрещалось, я вообще не знала, что такое слово «нет». При этом я не была капризным и избалованным ребенком. У меня просто никогда не было рамок, я могла сама выбирать, что учить, какие книжки читать, в какую школу ходить. Меня всегда поддерживали в любом моем начинании, мне никогда не говорили, что у меня что-то не получится.
Наша семья никогда не была богатой, но родители всегда очень грамотно расставляли приоритеты. Вместо покупки новых «Жигулей» они отправляли нас с братом учиться за границу. Это очень много нам дало: мы увидели мир, выучили много языков. Потом уже самостоятельно получали гранты, ездили куда-то. Такая вера и безусловная любовь родителей открыли передо мной очень много дверей. До сих пор родители меня поддерживают, часто консультируют по поводу моего проекта Health&Help.
У нас на лекарства еле хватает. Если мы будем платить себе зарплату, то ничего не останется
»Планы
В ближайшие пять лет мы хотим открыть еще десять клиник. Начнем, скорее всего, с центральной Америки, потому что там люди уже узнают про нас, пишут нам о каких-то деревнях, забытых богом, предлагают свою помощь. Мы очень это ценим, потому что понимаем, что сказать «Идите, ребята, постройте в такой-то деревне» может каждый, но не каждый может помочь чем-то реальным.
Если кто-то внезапно захочет, чтобы мы построили клинику где-то еще, то мы не против, мы открыты к сотрудничеству. Основная проблема - это финансы. Конечно, все процессы сбора средств мы уже отработали достаточно хорошо, но нам все же не очень нравится собирать деньги - это большая трата времени. Поэтому мы верим, что когда-нибудь начнем работать с грантами, с большими дотациями, найдем кого-то, кто будет помогать нам финансово. Верим в то, что нам не придется для строительства клиник проделывать колоссальную работу.
Сейчас никакой зарплаты не получаем - у нас на лекарства еле хватает. Если мы будем платить себе зарплату, то ничего не останется. Мы живем аскетично. С Кариной сдаем свои квартиры в России. И на это живем. Скромно. Очень скромно. Конечно, тяжело, но ничего, мы стараемся и верим в лучшее.
Вход в клинику Health&Help
Все клиники, как дети, требуют большой поддержки, заботы и контроля, даже несмотря на то, что есть люди, которые заведуют ими, и люди, которые там работают. Поэтому в ближайшее время я точно буду жить в Центральной Америке, и, если честно, я вообще не очень себе представляю, что однажды осяду в какой-то одной стране. И я, и мой молодой человек Эндрю, который тоже работает в одной из гуманитарных организаций, - люди мира. Мы выступаем за идею усыновления, ведь есть огромное количество детей, у которых нет родителей. Многие из них живут на улице, страдают, а у нас есть силы, есть желание, чтобы это хоть немного изменить. Но сделать это, к сожалению, не так-то просто, пока это большая проблема. Мы не можем усыновить ребенка из Гватемалы, потому что по закону иностранцам этого делать нельзя. Мы не можем усыновить из России, потому что мой молодой человек - американец.
Мы надеемся, что наши дети смогут понять: все люди на планете одинаковы
»Но мы обязательно решим этот вопрос. Я хочу воспитывать детей в разных странах, чтобы у них была возможность изучать разные культуры, разные языки. На сегодняшний момент мы с Эндрю суммарно знаем около 10 языков и надеемся, что и наши дети смогут их выучить и понять: все люди на этой планете одинаковы, нет разницы между черными, желтыми, белыми. Мы надеемся, что у нас получится воспитать тех, кто вообще не будет видеть никаких различий.
Прием в клинике Health&Help
Я считаю, что главное в жизни - быть счастливым. И для этого надо прежде всего делать то, что нравится. Ни в коем случае не надо думать, что ты что-то сделать не можешь. Любая идея, какой бы безумной она ни была, осуществима.
Надо стараться быть добрее, стараться помогать как можно большему количеству людей. Нужно не бояться делиться с другими. Люди зачастую думают, что если ты с кем-то чем-то делишься, у тебя этого становится меньше. Это неправда. Все наоборот. Когда ты делишься - тебя становится намного больше, ты становишься счастливее, делая счастливыми других. Если кто не пробовал - попробуйте, и вам обязательно понравится.
Роды в Гватемале. В центре — врач-волонтёр Виктория Валикова. фото с сайта he-he.org
— Больше, чем инфекционные, мне нравятся только тропические болезни, — говорит Вика.
Молодого врача-инфекциониста, с которым мы беседуем, зовут Виктория Валикова. Пользователи ЖЖ знают ее под ником tropical-doc - в своем блоге Вика рассказывает о работе в странах третьего мира, а также сообщает новости о своем благотворительном проекте - строительстве клиники в гватемальской деревне Сентинела.
Здесь смогут получать бесплатную медицинскую помощь местные жители, самые бедные представители этой тропической страны Центральной Америки. Они же - представители коренного населения, майя.
— Я считаю, что все люди равны. Все заслуживают хорошего отношения и возможность получить помощь в беде. Человек не должен голодать или умирать от излечимых заболеваний. Неважно, где он живет.
Все спят на одном лежаке
Гватемала - очень бедная страна, тут есть государственные больницы, но их мало, - рассказывает Виктория. - К тому же права майя ущемляются там постоянно. Они не говорят на испанском, живут в отдаленных районах. Даже если они много дней будут идти до больницы, их не принимают. Говорят, что не понимают их язык, презирают, относятся, как к скоту. Поэтому уровень различных заболеваний среди майя очень высок.
По словам Вики, в Гватемале распространен туберкулез - в будущей клинике обязательно будет работать программа по его выявлению и лечению.
Гватемала - горная тропическая страна, тут влажно. Гватемальская семья живет очень скученно, в хижине, которая состоит из одного помещения. Спят все вместе - на одном лежаке одна семья: мама, папа, дети, на другом лежаке - другая: бабушка, дедушка, тети, дяди. Очень часто в домах нет окон, только дверь. А для туберкулеза это идеальные условия. Солнечный свет убивает бактерии туберкулеза. Влажность и полутьма дает возможность палочке Коха распространятся.
В Гватемале — проблемы с водоснабжением, поэтому там много кишечных инфекций. Периодически случаются вспышки холеры, постоянный бич - дизентерия, брюшной тиф, много гельминтозов. Здесь постоянно, хронически голодают люди, в связи с чем они часто болеют. Истощение - это заболевание, и остальные болезни на фоне его протекают намного тяжелее.
В зоне комфорта человек перестает развиваться
Мне очень нравятся инфекционные болезни, я люблю свою специальность, - эти слова Виктории - словно ее визитная карточка. В 2011 году Виктория окончила Башкирский медуниверситет, год проработала в приемном покое уфимской инфекционной больницы. Потом отучилась год в Бельгии и уехала как волонтер в Гватемалу, лечить местных. Хотя у нее были и другие предложения - работать во «Врачах без границ» и в «Красном Кресте».
В Гватемале в 2014 году Вику ждали очень жесткие условия. Не было воды, электричества, больница была удалена от цивилизации. Но Виктория поняла, что сделала правильный выбор.
Я считаю, что именно маленькие проекты дают возможность делать большую работу. Большие кампании применяются для отмывания денег, для достижения целей фармацевтических компаний. К тому же, мне больше нравится работать там, где ты видишь результат сразу - вот, твоя помощь доходит до человека прямо здесь и сейчас.
После Гватемалы она работала в Гондурасе и на Гаити.
На Гаити я поехала потому, что в Гондурасе мне стало слишком комфортно - появились другие врачи и работать стало намного легче. Мне кажется, что когда человек попадает в зону комфорта, он перестает развиваться. Если у человек стоит цель - самосовершенствоваться, стремиться к чему-то новому, то это необходимо - выкидывать себя из зоны комфорта.
Проект больницы - это люди
Когда Вика вернулась в Россию, она поняла, что хочет построить клинику в Гватемале. Она будет возводиться силами и средствами волонтеров, которые отправятся в тропическую глухомань в июле 2016 года. Пока ведутся организационные работы. И процесс этот довольно трудоемкий. По примерным подсчетам Виктории, чтобы возвести стены, закупить оборудование и начать работу, понадобится около 30 тысяч долларов.
Наш проект - это я и те люди, которые мне помогают. Среди них есть те, кто уделяет все свое свободное время нашей совместной работе. Есть и те, кто помогает дистанционно. Кто-то делает сайт, кто-то переводит тексты. Есть и те, кто приходит и уходит. Есть спонсоры и партнеры: нам помогает благотворительная организация «Дорога к детям».
Почти каждый день Виктория и ее друзья по проекту собираются вместе, устраивают мозговые штурмы. Среди единомышленников нет случайных людей.
Одиннадцатиклассница Карина Башарова, которая ведает всеми оргзадачами и общается с потенциальными волонтерами, пришла однажды к Вике прямо в приемный покой, среди ночи.
Она сказала: «У меня не было цели в жизни, а теперь она появилась - давайте-ка я помогу вам клинику построить». Карина узнала о проекте от одного из знакомых в Португалии и загорелась.
Игорь Енин тоже узнал историю о тропическом враче из Уфы и ее планах от друзей. Он медтехник, инженер, подбирает оборудование, занимается техничесой частью проекта. Поддерживает Вику и мама, Ирина Владимировна. Она врач-невролог, заведует поликлиникой.
У проекта есть много соратников в самой Гватемале, один из них, молодой врач Серхио Кастиой, помогает с организационными вопросами на месте. Он тоже болеет за идею равенства и помощи людям, которые находятся за порогом бедности. «Майя - это и есть Гватемала», - часто говорит он.
Кого не берут в волонтеры
Проекту клиники в Гватемале сейчас нужны профессиональные строители: плотники, каменщики, прорабы, специалисты по водоотведению, электроснабжению. Есть необходимость в людях, которые могли бы научить жителей деревни какому-то ремеслу: шитью, бисероплетению. Или сделать свой вклад в образование - например, преподавать английский или испанский языки.
По каким критериям выбираем волонтеров? Важны такие качества, как адекватность, стрессоустойчивость, - говорит Виктория. - Работать легко только с теми людьми, которые решили свои личные проблемы. Также человек должен разделять наши идеи. Если он будет самым лучшим каменщиком на свете, но при этом будет ненавидеть женщин, майя, негров или еще кого-то, то мы не сможем включить его в проект. Мы не работаем с фанатиками: ни с религиозными, ни с политическими. Кроме того, для нас очень важно, чтобы строительство клиники в Гватемале не стало для кого-то способом обогатиться. Мы сами не получаем за это ничего - и вся бухгалтерия у нас прозрачна.
Билеты в Гватемалу волонтеры покупают себе сами. Карина, например, работает официанткой в кафе, чтобы скопить денег на поездку.
То же и у меня, - рассказывает Вика. - Я работаю в государственной больнице. Те гроши, что получаю, я откладываю не на норковую шубу, а на жизнь в Гватемале. В деревне, на самом деле, жизнь недорогая. Мы не ходим в кино, мы не покупаем одежду, питаемся местными продуктами.
Мы с радостью принимаем волонтеров, которые разделяют наши идеалы, действительно хотят помочь и присоединиться к команде, - говорит Виктория. - Нашим волонтерам мы предоставляем кров и питание. Мы бы и проезд всем оплатили, но пока финансовые возможности нам этого не позволяют: все деньги уходят на строительство и закупку медикаментов.
Ребята также думаю о возможном местном бизнесе: хостеле, кафе. Во-первых, это даст возможность открыть рабочие места для местных жителей, во-вторых, привлечет людей в гватемальскую глубинку, в-третьих, финансово поддержит работу клиники.
Вопрос, который всегда задают
А почему бы не построить больницу в России? Вика улыбается и отвечает на этот популярный вопрос историей:
Допустим, вы поехали в Руанду. На единственной там автостраде увидели бабушку, которая никак не перейдет через дорогу. Вы ее перевели, рассказали об этом в блоге. Конечно, тут же найдутся люди, которые скажут: «А как же наши российские бабушки?! У нас же у самих их полно, стоят на перекрестках и ждут, пока их переведут. А эта цаца разъезжает по Руандам!». На мой взгляд эти осуждения нелогичны. Вот я оказалась в Руанде, в определенное время и увидела бабушку. Перевела ее через дорогу, а потом у меня появилась еще возможность и зебру для дороги в Руанде нарисовать. И почему это не сделать?
Россия - большая и сильная страна. Но у нас все любят пострадать, считая, что у нас все плохо. Каждый негативный случай муссируется очень долго. Недавно женщина не попала в роддом и родила на улице. А для Гватемалы это норма - там все рождаются на улице, потому что нет роддомов. Участковый врач в России пришел на полчаса позже - ужас! Но в других странах вообще нет врачей. Это вопрос из серии: зачем помогать детям Африки, если я сам ел сегодня только первое и компот, а второго мне не дали.
О профессиональном выгорании
Не боится ли Вика однажды проснуться и понять - все, устала, сил больше нет клинику строить, в тропиках бедных людей лечить, людей вокруг собирать?
Не боюсь пока. Я точно знаю, что легко не будет. У нас каждый день возникают какие-то сложности. Но когда видишь цель - сделать мир немножечко лучше - становится легче. Профессиональное выгорание начинается тогда, когда человек перестает любить свое дело. Мне нравится людей лечить. И я не знаю, что еще могу делать. Надеюсь, это навсегда.
